Последнее слово Александра Бабушкина

Ваша честь!

Заранее благодарю Вас за внимание, прошу меня выслушать и приобщить текст моего последнего слова к протоколу судебного заседания.

Я буду просить об оправдательном приговоре. Возможно, оправдательный приговор создаст опасность мести в отношении меня со стороны потерпевшего и его земляков, я плохо знаю их обычаи. Но я прошу об оправдательном приговоре, так как я невиновен.

Ни кто не вправе урегулировать так называемую национальную рознь, которой не было, за счет признания Ахмета Куратмагомедова виновным по ч. 1 ст. 115 УК РФ, а меня по ч. 1 ст. 116 УК РФ.

 В судебном заседании потерпевший Ахмед Куратмагомедов на прямой вопрос моего защитника прямо и честно ответил, что он не может разграничить, какие телесные повреждения причинены ему в результате нанесенного мною удара, а какие в результате ударов нанесенных другими лицами. Не смогло справиться с этой задачей и государственное обвинение, а так же судебно-медицинский эксперт.

Прямой и честный ответ Куратмагомедова был дан им фактически в мою защиту и это еще раз показывает, что ни какой национальной розни между нами нет. Но просто столкнулись люди с  разными мировоззрениями и обычаями и условиями жизни их обуславливающими и потому не смогли найти общего языка и вступили в конфликт. Мы с Ахмедом были даже не знакомы, делить нам нечего, подрались мы с ним случайно, из-за разного понимания правил поведения при конфликтах. Поэтому мы и не смогли примириться в суде, хотя такие попытки я предпринимал неоднократно. Примиряться в одностороннем порядке я не обязан. Каждый остался при своем мнении. Мнение потерпевшего Куратмагомедова о правилах поведения граждан при конфликтах поддерживает полиция и прокуратура, а я считал и считаю такие правила неправильными и незаконным.

Судебное следствие показало, что уголовное дело было возбуждено дознавателем в 13 часов 20 минут 23 июня 2012 года по ч. 1 ст. 116 УК РФ в отношении якобы неизвестного лица. Возбуждено уголовное дело преждевременно и незаконно без проведения предписанной законом обязательной предварительной многодневной проверки сообщения о преступлении. Уголовное дело незаконно расследовалось и все полученные при дознании доказательства недопустимы. Поэтому только полученные в судебном заседании доказательства имеют значение.

На этих главных доводах и основывали свою позицию мои защитники. И я эту позицию поддерживаю.

Позднее к этим доводам добавился еще один, в отношении потерпевшего вынесен обвинительный приговор по другому уголовному делу.

Если согласно вынесенного ему обвинительного приговора по другому делу потерпевший Ахмед Куратмагомедов нанес мне телесные повреждения при конфликте 20.06.2012 г., противоправно, это должно означать, что я в таком случае правомерно защищался от его действий и правомерно пытался защитить Шишкина – следовательно, я находился в состоянии необходимой обороны

При этом установленных законом пределов необходимой обороны я не превысил.

Поэтому в моих действиях нет состава преступления, поскольку я действовал против потерпевшего, находясь в состоянии необходимой обороны.

Ваша Честь!

Мои защитники по согласованию со мной не ссылались на ряд обстоятельств, которые по закону не подлежат доказыванию, поскольку они общеизвестны, так как все это многократно опубликовано в СМИ в июне-августе 2012 года. Эти вопросы были отложены нами для произнесения мною последнего слова, которое подготовлено естественно с помощью адвоката. Это очень сложные, но и очень важные для разрешения данного дела обстоятельства, поскольку они со всей достоверностью указывают на то, что к позиции государственного обвинения  есть достаточные основания отнестись критически.

Эти обстоятельства очень важны для вынесения справедливого приговора, так как они дают ответ на ключевой для оценки правовой ситуации вопрос, — почему полиция с согласия прокуратуры вмешались в дело частного обвинения, незаконно сделав его публичным?  Почему прокуратура и полиция, вопреки закону, с самого начала заняли предвзятую обвинительную позицию в отношении меня и необоснованно, но постоянно и последовательно, вопреки фактам защищали в процессе проведения дознания потерпевшего Ахмеда Куратмагомедова, в том числе и от моего встречного заявления о совершенном им против меня преступлении.

Так полиция подвергла меня противозаконному задержанию за злостное хулиганство, хотя ни кто не указал на меня как на лицо, совершившее  это преступление, я его не совершал и ни каких доказательств против меня не имелось, и быть не могло. А освобожден я был из под ареста при полном невмешательстве прокуратуры, которая по закону не вправе была быть пассивной, да еще по такому «громкому» делу. Полиция с прокуратурой в этом оказались заодно вместо осуществления надзора.

На момент возбуждения уголовного дела днем 23 июня 2012 года прокурор  Подосиновского района С.А. Облецов, с согласия которого возбуждено уголовное дело, и возбудивший дело дознаватель Замятин, не могли не знать, что это я первым из жителей ударил потерпевшего 20 июня 2012 года в ответ на его действия. Они с самого начала знали, не могли не знать, что моя личность известна и ее не надо устанавливать. В момент возбуждения настоящего уголовного дела моя фамилия не сходила с уст прокурора и дознавателя. Мою фамилию в СМИ с первого дня расследования упоминал даже первый заместитель прокурора Кировской области, проинформированный полицией и прокуратурой района.

Более того, в  поселке Демьяново общеизвестно, что прокурор района С.А. Облецов днем 22 июня 2012 года в процессе так называемых массовых беспорядков вместе с населением поселка шел на лесопилку от дороги через кладбище к дагестанцам и естественно все узнал лично сам из первых рук от населения.

Понятно, что выполняя свой профессиональный долг, прокурор в течение 30 минут следования с населением к лесопилке от заслуживающих его доверия представителей населения выяснил все подробности моей драки с потерпевшим Куратмагомедовым  20 июня 2012 года. Прокурор узнал, что эта драка послужила поводом для конфликта между дагестанцами, которые требовали моей выдачи и готовились заставить население выдать меня, и частью  населения поселка, которая решила взять меня под защиту, и шла на делянку вместе с прокурором.

К этому времени из-за публикаций в интернете я был самым известным  в России из жителей поселка Демьяново и назвать меня неизвестным дознавателю не было оснований. Уже с 21 июня 2012 года было известно, а с 22 июня 2012 г. стало общеизвестным среди жителей Демьяново и полицейских Подосиновского района, что это именно я первый подрался с Ахмедом – племянником Нуха Куратмагомедова. Дознаватель и прокурор знали, что это именно меня с 21 июня 2012 года дагестанцы требовали выдать  под угрозой расправы над населением поселка.

Именно под предлогом того, что население отказалось выдать именно меня дагестанцам по их требованиям, и возник конфликт между жителями поселка и дагестанцами, на помощь к которым для удовлетворения их агрессивных амбиций приехали их родственники и друзья с огнестрельным и с холодным оружием.

Дознаватели и прокурор не могли этого не знать, так как в Демьяново и даже за его пределами это знали все заинтересованные лица.

Поэтому дознаватель знал, что возбуждает уголовное дело по ч. 1 ст. 116 УК РФ фактически персонально в отношении меня, а не в отношении неустановленных лиц и по закону он обязан был передать материалы без возбуждения уголовного дела в мировой суд.  И это дело частного обвинения не должно было возбуждаться как публичное.

Почему мне по простейшему на первый взгляд делу, по которому не предусмотрено строго наказания, для защиты мне потребовалось д в а   а д в о к а т а ?

А вот почему. Защищая сейчас себя от необоснованного обвинения, я одновременно защищаю свою репутацию и репутацию поселка Демьянова, в котором нормальные мирные жители. Но просто жителей поселка напугала и мобилизовала на стихийный сбор и на коллективную самозащиту достоверная, как были все уверены, информация о приезде вооруженных дагестанцев специально для расправы надо мной и населением. И не их в этом вина.

О причинах нам не привычно жестких действий Салихова и Куратмагомедова при конфликте,  который возник по их инициативе. Из СМИ общеизвестно, что в Дагестане  сложная криминальная обстановка, вот уже много лет распространены насильственные преступления, в том числе с применением оружия и даже проявления бандитизма. В очень непростой обстановке живут, растут и воспитываются ребята в Дагестане. Жителей Дагестана трудно удивить появлением людей с оружием, и даже действиями бандформирований и ОПГ. Привычка иметь оружие возможно в Дагестане стала необходимостью.    Привычка жестко защищать своих родственников и друзей, возможно, бытует поэтому в Дагестане больше, чем в относительно мирных Кировской области и Подосиновском районе. Жесткость при конфликтах дает им некоторые гарантии безопасности в Дагестане. И такие привычные им отношения они порой применяют и у нас.

 Население поселка 21 и 22 июня 2012 года, зная все это, не выдало меня дагестанцам на неминуемую расправу, хотя с самого начала дагестанцы выдвинули ультиматум под угрозой такой расправы над самим населением. Выдача меня дагестанцам привыкшим действовать жестко создавала реальную и даже неотвратимую опасность для моей жизни в понимании той части населения поселка, которая взяла меня под защиту, собравшись 21 июня 2012 г. на берегу реки Юг.

Телефонные звонки представителей населения поселка звонки в прокуратуру и в полицию 21 и 22 июня 2012 года ни к чему не привели, 21 и 22 июня 2012 года прокуратура и полиция меня и население поселка Демьяново под свою защиту от угроз дагестанцев не приняли.

Этот факт так же является доказательством того, что мне на помощь от полиции рассчитывать было нельзя, и при конфликте между Салиховым и Шишкиным и государственный обвинитель напрасно спросил меня,  почему же я не позвал полицию на помощь Шишкину, а вместо этого сам попытался вмешаться и защитить его.

Этот пример так же является доказательством того, что при конфликтах с дагестанцами правоохранительные органы у нас здесь сейчас становятся почему-то на их сторону. Так произошло и при расследовании полицией и прокуратурой этих индивидуального и массового конфликтов.

Почему такое происходит, это вопрос отдельный. Однако это происходило это и произошло при изначально незаконном возбуждении против меня уголовного дела, хотя это дело частного обвинения и при  одностороннем в пользу дагестанцев ведении дознания и прокурорском надзоре за ним, как происходит и при расследовании массовых беспорядков учиненных дагестанцами, в которых обвиняют население поселка.

Жители поселка собрались и защитили мое право на жизнь и здоровье и поэтому я считаю своим моральным долгом всячески защищать себя от обвинений полиции, прокуратуры и Ахмеда Куратмагомедова, так как тем самым я, быть может, смогу защитить&nb
8000
sp; репутацию и права жителей поселка Демьянова от необоснованных обвинений со стороны правоохранительных органов и родственников и земляков потерпевшего. Дагестанцы обвиняют меня с целью избежать ответственности за свой приезд вооруженной группой и за массовые беспорядки с применением оружия, которые они устроили, обвиняют в массовых беспорядках население, которое лишь вынужденно и обоснованно реагировало на их реально опасные для поселка угрозы. Полиция и прокуратура обвиняют меня с целью избежать ответственности за обвинения и аресты местных жителей вместо дагестанцев.

Правоохранительные органы необоснованно приняли за основу версию дагестанцев о том, что они не виноваты, а виноваты местные жители с самого начала расследования уголовного дела в отношении меня и всех других уголовных дел, возбужденных по массовому конфликту, между населением поселка и вооруженными дагестанцами, который произошел 22  июня 2012 года из-за индивидуального конфликта 20 июня 2012 года между Шишкиным и мною с одной стороны и Салиховым и Куратмагомедовым, с другой стороны.

В судебном заседании выяснилось, что именно это и произошло при возбуждении данного уголовного дела, проведении данного дознания, и при осуществлении прокурорского надзора и осуществлении государственного обвинения прокуратурой при рассмотрении дела в суде.

Только сейчас выяснилось и стало общеизвестным, так как на сайте Подосиновского района появилось исковое заявление прокурора к Куратмагомедовым, что Нух Куратмагомедов с 2005 года незаконно владеет лесопилкой государственным земельным  участком и даже не платили арендной платы. Только сейчас прокуратура заявила иск в суд. 8 лет правоохранительные органы допускали это беззаконие со стороны этого гражданина из Дагестана. Неоправданно тянули с этим иском время в пользу дагестанцев и с 22 июня 2012 года.

Население поселка Демьяново понимает, что полиция и прокуратура не без причин взяли под свою защиту воинственных дагестанцев и решили виноватыми сделать меня и других отдельных жителей нашего поселка.

Возбуждено это уголовное дело фактически в отношении меня, чтобы оправдать противозаконное необоснованное задержание меня с 23.06.2012 г.  за злостное хулиганство против дагестанцев 22.06.2012 г. на лесопилке, хотя я его там не совершал. Фактически задержали меня не за мои действия на лесопилке, а во-первых, за то, что я подрался с Ахмедом, заступившись за Руслана, избиваемого Расулом, и во-вторых, за то, что часть населения поселка собралась и заступилась за меня, отказавшись выдать дагестанцами, что повлекло большой конфликт между населением и дагестанцами. Формально чисто из тактических соображений, чтобы искусственно получить основания для вмешательство в частное дело  недобросовестно «признали», что с Ахмедом я дрался в качестве неизвестного.

Полиция и прокурор все это знали и уголовное дело частного обвинения незаконно возбудили против меня, чтобы замазать этот свой грех.  Все население поселка на митинге заступилось за меня и тогда прокурор и полиция,  вынуждены были выпустить меня на свободу. А за незаконное задержание ответственность нести не захотели.

Формально уголовное дело было дознавателем возбуждено в отношении неизвестных лиц. Это был единственный способ получить право и возможность полиции вести расследование против меня и в защиту Ахмета Куратмагомедова, что и было сделано.

Но шила в мешке не утаишь — по материалам, выделенным в тот же день из другого уголовного дела, возбужденного по признакам злостного хулиганства, по которому я в тот же день был задержан в качестве подозреваемого и допрошен. На допросе от 23.06.2012 я дал показания, что 20.06.2012 г. Ахмед Куратмагомедов нанес мне удары и что я нанес ему удар. Ни каких сомнений после этого быть не могло, что личность лица, которое нанесло первый удар потерпевшему Куратмагомедову, уже установлена.

Дело частного  обвинения по закону уполномочен возбудить только мировой судья. Следовательно, все доказательства, включая заключение экспертизы, получены дознавателем незаконно и являются недопустимыми.

Потерпевший не знает, какие телесные повреждения я ему причинил, я этого не тоже знаю, и эксперт этого тоже не определил.

Какие телесные повреждения я будто бы причинил потерпевшему, попыталась определить дознаватель Кислицина.

Но сделала это подполковник полиции Кислицина явно противозаконно, путем возложения на потерпевшего функций эксперта и способом фальсификации протокола допроса потерпевшего от 20 июля 2012 года, который я дважды фотографировал в установленном порядке и таким способом получил доказательство подлога. Подлог совершен дознавателем после первого фотографирования мною путем подмены второго листа протокола с новыми подписями, выполненными от имени потерпевшего. Именно на этом листе изложены показания потерпевшего в объеме заключения судебно-медицинского эксперта.

Таким образом, не доказано, что я причинил телесные повреждения Ахмеду Куратмагомедову.

Кроме того я действовал в состоянии необходимой обороны, поэтому я не могу признать себя виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 116 УК РФ в отношении потерпевшего.

Позиция государственного обвинителя неверна. Эта позиция основана не на законах, а на так называемых  понятиях, на предвзятом отношении ко мне и необъективном отношении к дознавателям, нарушившим требования закона и мои права в результате формального прокурорского надзора за ведением дознания.

Государственный обвинитель в судебном заседании спросил меня, почему я вместо того, чтобы прийти на помощь к избиваемому Салиховым Шишкину не ограничился телефонным звонком в полицию?

Но закон необходимую оборону не обуславливает предварительным звонком в полицию.

Такая странная позиция гособвинителя основана не на законах, а на так называемых  понятиях, которые с законом не имеют ни чего общего.

К тому же общеизвестно и не секрет для полиции и прокуратуры, что помощи от полиции в поселке Демьяново пришлось бы слишком долго ждать. А Шишкин нуждался в немедленной помощи, так как Салихов избивал его прямо на моих глазах. К тому же в Демьяново общеизвестно, что дагестанские парни имеют привычку носить ножи и пускать их в ход при драке.

Государственный обвинитель задал мне второй вопрос – почему я не пришел на помощь Шишкину немедленно, т.е. иными словами не совершил упреждающего нападения на  Салихова?

Но по закону до того как Салехов стал избивать Шишкина я не вправе был прийти к Шишкину на помощь и сам бы стал правонарушителем.

Из этих двух вопросов государственного обвинителя следует, что есть основания критически отнестись к позиции государственного обвинителя, поскольку положения о необходимой обороны он трактует не в соответствии со смыслом и буквой закона.

При этом государственный обвинитель в своей речи не дал так же должной оценки тому, что дознаватель Замятин грубо нарушил мое право на защиту от возможного частного обвинения, противозаконно возбудив уголовное дело в порядке публичного обвинения, с согласия прокурора. О причинах этого я уже говорил.

Так же государственный обвинитель в своей речи не дал оценки и тому, что дознаватель подполковник Кислицина грубо нарушила мое право на защиту, прибегнув к фальсификации доказательств обвинения в процессе дознания. Сделано это по тем же причинам.

Государственный обвинитель выразил в своей речи не мотивированное им ни чем мнение, что будто бы невозможно определить, когда я и мой защитник знакомились дважды с материалами уголовного дела и дважды фотографировали его.

На самом же деле все просто. Моим защитником суду представлены выполненные на бумажном носителе фотографии одного и того же  протокола допроса потерпевшего Ахмета Куратмагомедова, произведенного дознавателем подполковником полиции Кислициной 20 июля 2012 года. Судя по реквизитам, имеющимся на одной фотография, фотосьемка производилась 21.07.2012 г., а по реквизитам на второй фотографии – 15.08.2012 г. — именно в эти дни я и мой защитник были в установленном порядке ознакомлены с уголовным делом сначала 21.07.2012 г. дознавателем Кислициной, а затем 15.08.2012 г. в мировом суде с предоставлением возможности произвести фотографирование.

Поэтому прошу критически отнестись к позиции государственного обвинителя, по которой будто бы невозможно определить дату производства фотосьемки. Современные цифровые аппараты фиксируют дату и время  сьемки. Закон предоставил мне право фотографировать материалы уголовного дела не для пустой формальности, а именно для того, чтобы я мог защищать свои права от подлога.

Подлог подтверждается путем сличения этих двух фотографий данного протокола. Из этого сличения видно, что подписи от имени потерпевшего на фото протоколов его допроса от 21.07.12 и от 15.08.12 г. находятся на разных местах, надпись «Протокол мною прочитан…» в протокола написана разными почерками, в первом случае эту надпись сделала Кислицина, а подписи, выполненные от имени потерпевшего зафиксированные на  первой фотографии протокола похожи на подписи дознавателя Кислициной и совершенно не похожи на подписи потерпевшего на втором фото протокола

Когда я прибыл по вызову на допрос, дознаватель подполковник Кислицина с самого начала так прямо и заявила мне: «Дерутся, ну и пускай дерутся, зачем вмешался». Это неверная позиция.

Прокуратура, которую представлял в судебном заседании государственный обвинитель, занимает точно такую же позицию.

Но это позиция, как говорят, по понятиям, а закон предписывает иное. По этим понятиям выяснять отношения следует один на один, а  требования закона о необходимой обороне не подлежат применению.

По этим понятиям мне передали по телефону 21 июня 2012 года предложение побитого группой неизвестных граждан Ахмеда Куратмагомедова подраться еще раз один на один. Расул Салихов, победивший Шишкина и потерпевший Куратмагомедов, который сумел ему помочь и воспрепятствовать в защите Шишкина, занимались рукопашным боем или боями без правил.  Ни Руслан Шишкин, ни я, не занимались этим видом спорта и не имели навыков рукопашного боя. По спортивным правилам спортсмен, занимающийся рукопашным боем или боями без правил не вправе применять свои навыки по рукопашному бою при конфликтах с гражданами. Так по закону, но по понятиям оказывается это не возбраняется.

По этим понятиям, которыми руководствовался потерпевший, позволительно вызвать родственников и земляков с оружием для того, чтобы стереть с лица земли поселок Демьянова,

Я случайно оказался на реке, случайно ввязался в драку. Но действовал я правомерно, так как лежачего у нас не бьют, и так как по закону оказавшийся в беспомощном положении Шишкин нуждался в помощи. Шишкин лежал на земле вверх лицом, а Салихов сидел на нем верхом и беспрепятственно наносил ему удары, и ни кто ему Шишкину не оказывал помощи.

Ни какой агрессивной толпы, как голословно утверждал в своей речи государственный обвинитель, не было. Не было ни какой толпы. Толпа это неуправляемая большая группа людей. А в данном же случае просто как обычно в хорошую погоду на берегу реки собралось значительное количество ребят пообщаться. Подозрения о том, что все они специально пришли, чтобы вместе с Шишкиным подраться с Салиховым ни на чем не основаны. Ни кто из ребят не обязан был уходить оттуда из-за того, что туда приехал Салихов с Куратмагомедовым и стал драться с Шишкиным Русланом.

Ни одного доказательства наличия агрессивной толпы прокурором суду не представлено. Объективно, если бы толпа была агрессивной, то тогда она сразу бы набросилась на Салихова и не допустила бы избиения им Шишкина. И Куратмагомедов не смог бы противостоять нападению агрессивной толпы.  Но одновременно со мной ни кто из ребят не попытался вмешаться и оказать помощь Шишкину. Салихов беспрепятственно продолжал избивать Шишкина даже и после того как я освободился от потерпевшего и пошел к реке смыть кровь с лица.

После того как Салихов и Куратмагомедов, занимающиеся боями без правил избили Шишкина и Меня, а потом еще и Желобову была сломана челюсть несколько ребят могли на это среагировать, но это не агрессивная  толпа.

У нас в Демьяново ни когда не было ни каких «агрессивных толп» до 22 июня 20012 года, когда родственники и земляки потерпевшего приехали с оружием для расправы над населением и стали стрелять и спровоцировали население на коллективную самозащиту. Однако оснований путать 22 июня и 20 июня нет. Это были разные дни и разная была обстановка в эти дни.

Перед законом все равны. Закон в равной степени охраняет от общественно опасного посягательства жизнь и здоровье каждого гражданина.

Однако при этом закон предусматривает исключение, по которому не находятся под защитой закона здоровье и даже жизнь граждан, которые совершают общественно опасное посягательство в отношении которых совершаются действия в состоянии необходимой обороны.

 При совершении действий в отношении потерпевшего я действовал в состоянии необходимой обороны.

По первоначальной версии стороны обвинения выразившейся в постановлении дознавателя Кислициной об отказе в возбуждении уголовного дела вовсе не я, а будто бы потерпевший Ахмед Куратмагомедов находился в состоянии необходимой обороны, поскольку я подошел к нему и пытался пройти мимо него, хотя он этого не хотел и не пропускал меня к Салихову, сидящему на Шишкине.

Не может быть такого, чтобы в состоянии необходимой обороны одновременно находились два противоборствующих гражданина. Равно как невозможно, чтобы оба они были виновны в нанесении вреда друг другу, если один нападает, а другой защищается. Возможно, только, что один совершает общественно опасное посягательство, а другой защищает от этого посягательства себя или другое лицо, которое нуждается в защите.

Но прокуратурой это постановление дознавателя отменено как незаконное и тем самым версия о необходимой обороне потерпевшего в отношении меня однажды уже прекратила свое существование.

Согласно приговору мирового судьи от 11 сентября 2012 года Ахмед Куратмагомедов признан виновным в том, что он нанес мне два удара кулаком в лицо и причинил рану нижней губы. Из этого следует, что он не находился в состоянии необходимой обороны хотя и стал наносить мне удары непосредственно после того как я нанес ему удар головой в голову, от которого он как мне запомнилось, упал, а как запомнилось Ахмеду, возможно не  упал, а только на долю секунды потерял равновесие.

Упал или не упал – значит удар был не слишком сильный.

 В судебном заседании не представилось возможным определить какие телесные повреждения, полученные согласно заключению судебно-медицинской экспертизы потерпевшим Ахмедом Куратмагомедовым были причинены ударами неустановленных лиц 21.06.2012 г. В постановлении сказано, что удары нанесены неустановленными лицами, эксперт провел свое расследование и пришел к выводу, что удары наносил я. Эксперт не разграничил какие телесные повреждения мог нанести я, а какие нет.

В заключении эксперта исследование проведено исходя из того, что сначала я ударил потерпевшего один раз кулаком, а потом ему нанесли множественные удары  другие лица. Но я нанес ему удар головой, а не кулаком. Кулак и голова это не одно и то же. Поэтому эксперт и не мог правильно определить и разграничить, кто какие повреждения причинил.

На этом основании можно предположить, что все без исключения телесные повреждения в области лица были нанесены потерпевшему не установленными лицами.

Если это было так, нет оснований признавать меня виновным в причинении телесных повреждений, которые причинили фактически неустановленные лица.

Можно, разумеется, предположить, что наоборот часть телесных повреждений в области лица потерпевшему были причинены одним единственным ударом, который я нанес ему головой в голову.

Но в этом есть неразрешимые ни чем сомнения, так как эксперт не ответил этот вопрос, а дознаватель Кислицина незаконно возложила на потерпевшего функции эксперта и к тому же путем изготовления подложного протокола его допроса. Предположения же не могут быть положены в основу обвинительного приговора.

Прошу о вынесении справедливого и законного приговора. Считаю, что таким приговором может быть оправдательный приговор.

Спасибо.

12.09.2012 г.              Подсудимый –                       Александр Бабушкин